На редкость безобразное явление – ранняя весна. То паводок, то гололед, судороги не желающей смириться со своим окончанием зимы, дышащей, по мнению Назанского, в живой мир как некий вампир из гроба, холодом. А потом, когда весна наконец отправит свою старшую сестру пересчитывать зерна до поры до времени, в городе начинается массовый заплыв. Месят ботинками грязь люди, орут коты, собаки бездомные становятся еще более ободранными, и все окружающее превращается в одну большую помойку.
Но, стоит сказать, даже всплывающие «подснежники», отвратная погода и несомненно существующая опасность утонуть в ближайшей луже не способны испортить того поразительного чувства то ли ожидания, то ли обновления, что селится в душе человека с приходом весны, если, конечно, он не конченый мизантроп.
Назанский был, отчасти, действительно мизантроп, но до стадии унылого нытика не опустился, а потому, проснувшись утром в жесточайшем похмелье и поразительно приподнятом настроении, посмотрел на календарь и, обнаружив там первый день весны, преисполнился такого вдохновения, что немедленно встал и начал бродить по комнате в поисках штанов. Штаны были необходимы чтобы спуститься на первый этаж, в расположенный там винно-водочный магазин.
Сквозь неплотно задернутые шторы проникал веселый солнечный свет, заставлявший мужчину близоруко щурить слезящиеся голубые глаза. Наконец, обнаружив линялые, несколько засаленные джинсы на спинке стула, заваленные старыми газетами и покрывалом, Василий натянул их на себя, порылся в карманах, обнаружил мятые сто рублей и окончательно уверился в том, что сегодня случится нечто необыкновенное. Сунув ноги в домашние шлепанцы, одернув мятую футболку и накинув на плечи осенний плащ, он запер дверь и, потоптавшись у лифта, который никак не желал приезжать, направился вниз пешком.
Пройдя пару метров от входа в свой подъезд, Василий Нилович проник в магазин. Звякнул японский колокольчик у двери, и Назанский приветливо улыбнулся продавщице. Его здесь уже запомнили.
- Доброе утро, - торговка кивнула в ответ, и мужчина встал у витрины, изучающее глядя через стекло.
Самая дешевая водка стоила аккурат девяносто пять рублей. На завтрак в холодильнике была четырехдневной давности колбаса и полбатона. Так же, по расчетам Василия, позавчерашний кефир был еще вполне годен для употребления. А потому, ощущая себя Крезом, Назанский царственным жестом протянул продавщице сотню и, в ожидании, пока дама подаст ему бутылку и сдачу, стал с любопытством оглядываться по сторонам.