- Да что ты, неужели, уже прорезался?!.. Да, говорят, что при этом у них всегда бывает жар, - Тата стояла, отворотившись к большому окну, из которого открывалась обзорная панорама мерцающего огнями ночного города. Прижимая к уху трубку мобильного одной рукой, она одновременно прикрывала ладонью второе, чтобы расслышать сквозь звуки музыки и шум голосов хотя бы что-то из того, о чем говорила с нею ее младшая сестра Ольга. Понятно, что время и место для подобного разговора было выбрано ею крайне неуместно, но отказать Лёле, не так давно ставшей матерью очаровательного карапуза Сашки, которому с момента рождения были, кажется, посвящены все ее мысли, казалось Татьяне исключительно неделикатным. И какая, право, ерунда, если поговорить той приспичило в разгар фуршета, посвященного выходу новой Татиной книги!

- Милая... послушай... – проговорила, наконец, Татьяна, исхитрившись вклиниться в бесконечный монолог сестры с чуть более развернутой, чем междометие, выражающее согласие, фразой. – Не обидишься, если я перезвоню позже? Нет, ты мне совершенно не надоела! Просто, помнишь, я говорила, что у меня вышла новая книга? Да, те рассказы... И сегодня как раз презентация... Ну, почему же не говорила, Лёля?! Да какое еще веселье ты мне испортила, боже мой?! Ты же знаешь, как я ко всему этому отно... Лёля!

Короткие гудки, раздавшиеся в трубке, были красноречивее всяких слов. Их отношения с Олей никогда не были конкуренцией в прямом смысле этого слова. Но, как в каждой семье, где есть дети одного пола, особенно, если разница в возрасте не очень велика, сравнение все равно имеет место быть. Пусть даже и не со стороны родителей. Благо, супруги Ларины всегда были достаточно разумны, чтобы не вбивать между дочерями этот клин. Тем не менее, из двух дочерей, именно младшая всегда считалась в семье – да и не только в ней, признанной красавицей. Старшую, Тату, таковой полагал разве что Дмитрий Петрович, отец семейства. Поэтому, ничего удивительного не было в том, что из сестер именно Лёля, не знавшая недостатка в кавалерах, кажется, лет с четырнадцати, выскочила замуж первой, выбрав из них самого «перспективного». Им стал молодой, но уже известный московский архитектор, которому довелось читать лекции для их курса в МАрхИ. Уже после летней сессии на втором курсе Ольга стала его женой, а еще через год родила супругу сына, с которым теперь и проводила все свое время в их подмосковном загородном доме, кажется, окончательно оставив попытки продолжить свое образование. Да и зачем, в сущности, если и так все достаточно неплохо? И понятно, что на этом фоне собственная жизнь Татьяны смотрелась куда как более тусклой – правда, до той поры, пока она не познакомилась с генералом Греминым. Потому что, после того, как это произошло, уже Ольга, кажется, взирала на перемены в жизни старшей сестры с легкой завистью, считая свое нынешнее существование слишком серым и заурядным, хоть и отчаянно не желала этого показывать. Но иногда выдержка все же давала сбой, хотя виноватой в размолвке в таких случаях чаще всего почему-то признавала себя именно Татьяна, хотя Алексей в таких случаях неизменно называл ее дурочкой. Впрочем, она и сама это знала...

Попытавшись для проформы еще раз набрать номер сестры и, разумеется, выслушав, что «абонент временно недоступен...», Татьяна со вздохом убрала телефон в сумочку и вновь попыталась включиться в окружающую реальность, оглядевшись по сторонам. Вечер в ее честь был в разгаре. А она и не думала, что будет столько народу!  Света Ламонова, ранее коллега по работе в издательстве, а ныне собственный агент Таты,  утверждала, что на фуршет приглашена половина светского Петербурга. Но саму виновницу торжества, однако, это не сказать чтобы и радовало, ибо давно известно, что большинство писателей по сути своей немного аутисты и отшельники, и Татьяна была тому живым подтверждением, допуская в свой ближний круг очень немногих. А по-настоящему и вовсе считая близким другом лишь собственный ноутбук. Ну и мужа, конечно. К слову, а куда же он запропастился?

С этой мыслью Тата принялась пробираться сквозь сгущающуюся к центру зала толпу, которая оказалась особенно плотной подле небольшой сцены, где играли что-то до боли знакомое, джазовое. Впрочем, главным гвоздем вечера должно было стать выступление самой Стейси Кент, любимой певицы виновницы нынешнего торжества. Это был подарок супруга. Так сказать, по поводу. Гремин как человек в прошлом военный, не совсем разделял богемные музыкальные вкусы жены, но всегда был рад сделать ей приятное. И Тата еще больше ценила его за это.

- Ах, вот ты где! А я уж подумала, что не снес этот декадентский «сумбур вместо музыки» и сбежал от нас совсем, - весело проговорила она, подходя к супругу сзади и подсовывая руку под локоть Алексею Романовичу, мирно беседующему с каким-то высоким мужчиной, стоящим рядом с ним, а потому, тоже развернутым к Татьяне спиной. Впрочем, после ее вмешательства, разговор этот прервался, и участники его обратили внимание на подошедшую даму, которая, едва только увидела, наконец, лицо собеседника мужа, тотчас поняла, что избитая метафора «земля уходит из-под ног» на собственной шкуре ощущается очень даже свежо и по-новому. Но откуда он здесь, господи, боже мой?!
- И сбежал бы, если бы не тот, кого ты видишь рядом со мной! – откликнулся, тем временем, на ее ироническое замечание генерал Гремин. – И, веришь ли, мы как раз говорили о тебе?
- Неужели. Надеюсь, хорошее? – как ни странно, произнести это, а потом даже улыбнуться, получилось довольно естественно. Вот только взглянуть ему в лицо Тата заставить себя смогла далеко не сразу. Не изменился...
- Да уж не сомневайся, душа моя. К слову, я ведь вас даже не представил друг другу. Знакомься, милая. Это Евгений Онегин, мой старый приятель – Татьяна Дмитриевна Гремина, начинающее светило современной русской литературы.
- Ну, что ты, Алеша?! Господин Онегин бог знает, что обо мне подумает после подобной рекомендации, - мысленно посчитав до пяти и глубоко вздохнув, Тата перевела взгляд на стоящего напротив мужчину и улыбнулась ему. – Евгений, не слушайте моего мужа. Пользуясь тем, что выглядит совершенно серьезным и солидным человеком, он иногда говорит ужасные глупости, которые нельзя принимать на веру ни в коем случае... Расскажите  лучше, откуда вы знакомы?

Отредактировано Татьяна Гремина (2012-03-03 04:00:56)

Тата слушала мужа рассеянно, казалось, даже не улавливая полностью  смысла произносимых им слов. Нет, общая суть была понятна.  В конце девяностых - начале двухтысячных, еще при прежнем руководстве, «Polymedia» некоторое время занималось, в том числе политическим пиаром и технологиями, которым о ту пору не интересовался только самый ленивый рекламщик.  К тем же самым годам восходили, к слову, и корни политической карьеры генерала Гремина, что также являлось приметой времени, а кроме того…

- Постой, Алеша, я не понимаю, выходит, что вы  с Евгением – родственники? –  Татьяна смотрела на супруга крайне удивленно. На что тот с иронией заметил, что «Горе от ума» оттого и вечно в России, что слишком уж верно. И принцип –  «ну, как не порадеть родному человечку», работал и будет работать в нашей Отчизне всегда.  Добавив  затем лишь, что родственники они с Онегиным, впрочем,  не кровные. Ибо кузиной Алексею Романовичу приходился не сам покойный дядюшка Евгения, тогдашний владелец «Polymedia», но его еще ранее почившая супруга.

- И все равно. Наш мир иногда кажется мне на удивление тесен. Даже, пожалуй, слишком, - проговорила госпожа Гремина, и едва заметное облачко пронеслось по ее невозмутимому лицу, мимолетно на мгновение словно бы приглушив лучистый блеск ее карих глаз, взор которых был по-прежнему устремлен на мужа. Поймать это мгновение было практически невозможно, но Алексей Романович, как всякий глубоко любящий человек, немного телепат,  ощутив  в своей супруге эту перемену, немедленно поинтересовался, хорошо ли она себя чувствует. -  Не беспокойся, Алеша, милый.  У меня просто немного болит голова, но я уже приняла лекарство и скоро все будет снова совсем хорошо, - подарив ему мягкую улыбку, откликнулась госпожа Гремина и перевела взор затем на Онегина. -  Что же, Евгений… извините, вы не назвали своего отчества…  была очень рада знакомству и весьма признательна за все, что для меня делает ваше агентство.  Однако не рассердитесь, если я вновь оставлю вас  вдвоем  с  мужем?  Нужно еще кое-что обговорить с моим  литературным  агентом.  Но, верно,  и вам  двоим, есть, что еще обсудить, ведь я явно прервала своим явлением весьма оживленную беседу.

С этими словами госпожа Гремина, действительно, покинула мужчин, приветственно махнув рукой кому-то в глубине банкетного зала, и быстро растворилась среди воодушевленной музыкой и дорогим алкоголем разноцветной толпы гостей. Тем не менее,  Алексей Романович еще некоторое время смотрел ей вослед, будто бы даже забыв о присутствии собеседника, и лишь спустя долгую минуту вновь оборотился к нему с несколько смущенной улыбкой, смотрящейся на устах этого взрослого, умудренного опытом и убеленного проблесками седины мужчины довольно неожиданно.

-  Уж и не думал я, Онегин, что едва не на старости лет способен буду еще испытывать подобные чувства, однако же – вот!  - он развел руками. – Ну, а ты? Понимаю, что вопросом этим тебе, должно быть, уже, как нынче говорят ваши ровесники, «вынесли мозг». И все же?  Задумываешься ли о женитьбе?